Галерея Треугольник представляет первую персональную выставку Евы Аракчеевой (род. в 1989 ). 

Вспышка молнии в грозовом небе. За секунды до раската грома, в сознании проносятся вселенные, сменяются эмоции, от ужаса, до восхищения красотой. Ева Аракчеева изобретает понятие дереализм - художница деконструирует стиль, разделяет на составляющие, чтобы затем пересобрать по-своему. Так любопытный ребёнок или взрослый исследователь разбирает предмет на части, чтобы узнать, как он устроен. Можно снять крышку, смахнуть пыль с шестерёнок и поменять их местами, чтобы механизм заработал иначе. 

Внешне работы остаются фигуративной живописью, но образы и сюжеты, как будто, ускользают от интерпретации, заставляют искать трактовки. Кажется, мы узнаём сцену из триллера или скриншот компьютерной игры, фото природной аномалии. Незаметно мы оказываемся затянуты вглубь и за пределы холстов, в галереи ассоциаций. Так можно описать работу концептуальной живописи - она служит точкой входа в интеллектуальное путешествие, открывающее новые перспективы на самые важные категории: видимое, изображенное, очевидное и воображаемое. 

Переосмысление искусства требует и обновлённого видения, сегодня, когда мы всё меньше верим собственным глазам, а противоречивые образы реальности конкурируют за наше внимание. Важный источник вдохновения для Евы - кинематограф, особенно фильмы Линча и Кроненберга. Загадочное, гипнотизирующее искусство создаёт иллюзии и, в то же время, разоблачает иллюзорность всего, что казалось понятным. Современная наука говорит о множественности миров и нелинейном пространстве-времени. 

Заочных учителей художницы от Кандинского и Малевича, до Джона Данны и Михаеля Борреманса можно объединить авторским термином дереализм. Непохожие художники находят разные лазейки в сторону от реальности, создают вселенные или странно преломляют наше измерение. Привычная видимость смещается, расслаивается и уже не кажется такой знакомой. Весь спектр референсов и значений, как призмой, собран в строгий художественный стиль. Туманная гамма скрывает яркую палитру: художница один за другим наносит тонкие слои дополнительных цветов, добиваясь глубокого, мерцающего серого. На холсте сгущается атмосфера саспенса, подвешенности вне времени и места. Формальные приёмы становятся концептуальными. Вспышка, разряд молнии служат ярким контрастом и на свой лад трактуют принцип линии и точки Кандинского. Одновременно, они притягивают взгляд, как образ неотвратимой угрозы. А, может быть, это проблеск надежды в гнетущих сумерках. Как открытый финал, зрителю дана свобода интерпретации и приглашение к соавторству, размышлению перед горизонтом открывающихся миров. За минуту до грозы.


Александр Мерекин